Форум » Обо всем » "Не родись красивой" » Ответить
"Не родись красивой"
Vicky: вот последняя новость с сайта "Амедиа" http://www.amedia.ru/nrk/rubric/47.html/1.html
an_ka: Клочкова Назаров вроде говорил, что нет!
Inka: Name: «Свадьба лучшего друга» Author: Inka Beta: маленький самурай Pairing: Андрей Жданов/Роман Малиновский Rating: NC-17 Genre: romance/angst Disclaimer: всех героев имеет исключительно компания «Амедия». Notes: этот фик я хотела бы подарить маленькому самураю, она – замечательный человечек, а ее помощь в написании была неоценима (особенно в NC-сцене) A/N: Критика приветствуется. Любая. Но - желательно - конструктивная. Фик немаленький (18 word'овских листов) надеюсь, вам хватит терпения дочитать до конца. Свадьба лучшего друга. Я научусь не думать о тебе никогда, кроме самого крепкого запоя, когда найду в себе смелость на слабость (с) Роман Малиновский женится. Казалось бы - абсурд. Нелепость. Глупая шутка. Но нет. Вот оно, доказательство – маленькая белая открытка. Вычурное приглашение на свадьбу. Текст скачет перед глазами, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы буквы образовали несколько коротеньких строчек. - Что, нельзя было обойтись без этого официоза? – поднимая голову и усмехаясь. Он сидит на моем рабочем столе, мнёт в руках свой отчет и весело улыбается в ответ. - Можно. Но могу я когда-нибудь устроить все по-человечески? Да ладно, Жданов, не делай такое страшное лицо. Считай, уже испугал. Кстати, не забудь: ты у нас свидетель, а свидетель – далеко не последний человек на свадьбе. Так что, пожалуйста, вылезай из своей депрессии из-за Пушкаревой и начинай готовиться. - Из-за Киры, - машинально поправляю я, вчитываясь в дату. Первое июня. Осталось полтора месяца. - Неважно. В общем, установка ясна? В данный момент меня чертовски раздражает его жизнерадостность. - Работай, Малина, - я недовольно морщусь и демонстративно протягиваю руку за его бумагами. Он некоторое время внимательно разглядывает меня, затем отдает документы и закрывает дверь. С другой стороны. Я наконец-то могу расслабиться. Откидываюсь на спинку кресла и сжимаю виски руками. Боже, как я устал. Кира, Катя – это все в прошлом. Хотя нет, Кира в настоящем и – возможно – в будущем. Стоп, Жданов. Ты понимаешь, что происходит? Похоже, нет. Начнем заново. Роман Дмитриевич Малиновский женится. Перекатываю слова во рту, словно ядрышки перца. В первые секунды ничего не происходит, а когда распробуешь, становится горько, противно, пытаешься выплюнуть их, но вкусовые рецепторы уже поражены. Начинаешь задыхаться, от жжения щиплет глаза. Ладонь непроизвольно тянется к телефону. - Ром, а ты твердо решил? – меня безумно злит эта непонятная хрипотца в голосе! - Естественно. Андрюш, ты в порядке? Что стряслось? – Малиновский на том конце провода явно обеспокоился. - Все нормально, - стараюсь говорить спокойным и уверенным тоном. – Просто я пребываю в глубокой прострации, но когда вернусь оттуда, непременно сообщу. В трубке последовательно раздаются глухой смешок, довольное «ладно» и короткие гудки. Развязываю галстук. Душно. Тошно. Тоскливо. «Все нормально», - повторяю, закрыв глаза. Ну, женится. С каждым случается. С некоторыми даже не раз. Вот только Рома не создан для семьи. Во всяком случае, пока. То, что он прожил три месяца с Изотовой под одной крышей, конечно, показатель, но не повод же для заключения брака! Господи, да что ж так душно-то? Этот кондиционер здесь что, для красоты висит? Дистанционное управление, нажать на проветривание, вот так. Организм отчаянно требует никотина, но спускаться в бар желания нет. Жданов, ты президент или кто? Хочешь – сделай. Хо-ро-шо. Да-а, черта с два тут бросишь курить. Итак. Мы имеем негаданно свалившееся на голову сообщение о том, что меня, Жданова Андрея Павловича, желают видеть в Московском Загсе 1 июня в десять часов утра. В качестве свидетеля. И все-таки, как же его угораздило влюбиться в Леру? Неважно. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Черт, мне всё это не нравится. Я не хочу, чтобы он женился на Изотовой. Я не хочу, чтобы он вообще женился. Меня не устраивает, что после работы он станет торопиться домой. Или еще лучше – начнёт таскать меня на показы, где по подиуму будет дефилировать его красавица-супруга. После чего мы обязательно поедем в ресторан праздновать успех, и она непременно примется обнимать Малину за плечи, целовать в шею-щеки-губы, и мне придется заниматься тем же самым с какой-нибудь девушкой. Только чтобы не смотреть. Только чтобы не видеть, как он ей отвечает, как его пальцы зарываются в ее волосы… - Жданов, кажется, ты ревнуешь, - невесело констатирую я и щелкаю зажигалкой. Душно. Конечно, ревную. Он мой лучший друг, и я требую к себе громадного внимания. В голове назойливо бубнит нудный голосок «Почему ж тебя раньше нисколько не заботило, что он проводит ночь с очередной моделью?» Нет, тут сидеть невыносимо. Тушу сигарету о свернутые журналы и собираюсь уходить, но в кабинет буквально влетает Маша. - Андрей Палыч, извините…, - она недоуменно смотрит на аккуратную горку пепла и видимо ежится. – Вы себя заморозить решили? - Что? Нет, Машенька, не выключайте кондиционер. Здесь нечем дышать. - Что-то какой-то Вы бледный, Андрей Палыч, - тихо говорит Тропинкина и выкидывает окурки в мусорное ведро. - Не волнуйтесь, все в порядке, - вымучиваю из себя жалкое подобие улыбки. – Я нервничаю перед выпуском новой коллекции. Пожалуй, поеду домой, отосплюсь. Думаю, Zimaletto за один день без меня не пропадет. Не слушая ее «ну тогда до свидания», выхожу. Скорей бы на улицу, я уже не могу дышать. Спустившись, по дороге прощаюсь с женсоветом, Потапкиным. Голова кружится. Может, и правда – перенервничал? Да нет, нервы тут ни при чём. Пальцы противно дрожат, ключ не сразу попадает в прорезь. Резко кидаю сцепление, и машина глохнет. Вдох. Выдох. Успокойся, Жданов, тебе только ДТП и не хватало. Доезжаю без эксцессов. В квартире прохладно, что не может не радовать. У меня нет сил даже на то, чтобы раздеться. Наспех разувшись и скинув пиджак, падаю на диван. Все, спать. Об остальном я подумаю после.
Позитивная: Inka Мило)))
малинк@: Inka Здорово!
Inka: Просыпаюсь от весьма неприятного ощущения - будто кто-то меня разглядывает. Причем в упор. Спросонья почти не соображаю, затем замечаю перед собой серо-зеленое пятно. Усиленно моргаю. Прекрасное видение не пропадает, а вместе со зрением включается и обоняние. Дразнящие запахи, доносящиеся с кухни, мертвого из могилы подняли бы. - Здрассьте, я ваша тетя, - бормочу я и потягиваюсь. Головная боль, кажется, только усилилась. – И что это ты здесь делаешь? - Навещаю больного, - Роман ухмыляется. – Надеюсь, ты не против, что я чуть сократил твои продовольственные запасы? - Вычту из ближайшей зарплаты. Уже ел? – в горле дерёт, словно я вернулся не с работы, а с какой-нибудь недельной пьянки. - Не успел еще, - он заразительно смеется, и мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке. – Как ты? – я пожимаю плечами и иду в ванную. Малина не отстает. – Захожу, значит, к боссу, чтобы предложить вечером прогуляться до ближайшего суши-бара, а вместо Андрея Палыча – пустое кресло и чертовский колотун, как в холодильнике. Никто ничего не знает. Только Тропинкина после ряда угроз призналась, что ты был как привидение. И я решил воспользоваться случаем бесплатно поужинать, исполнить дружеский долг и наконец вернуть ключи. В ответ мычу что-то нечленораздельное – с зубной пастой во рту особенно не поразговариваешь. Ключи, ну разумеется. В те памятные дни, когда в квартире Малиновского царил полный разгром, гордо именуемый ремонтом, он жил у меня. Ну не в гостиницу же было его отправлять, в самом-то деле? Мягкой поступью направляюсь к столу, нагло скинув на Ромку обязанности добропорядочного хозяина. Впрочем, он не возражает. Рассказывает что-то про Вику, Николя Зорькина и их извечные игры в кошки-мышки, раскладывает еду по тарелкам. Слушаю его вполуха. В данный момент меня больше интересует собственная реакция на его присутствие – и я рад, что он приехал. Мне с ним уютно. Хорошо. Правильно. Вот оно, слово, ассоциируемое у меня с Малиной. Когда он рядом – это правильно. Когда мы идем в клуб, напиваемся до потери пульса, а потом долго решаем, к кому поедем отсыпаться – все это правильно. Его переезд ко мне тоже был правильным. Я моментально привык к нему, что довольно странно, ведь когда люди проводят столько времени бок о бок, они быстро надоедают друг другу, устают. У нас этого не было. Абсолютные гармония и идиллия. Он готовит, я убираю. Красота. А потом он как-то заторопился, быстро свернул царивший в его квартире бедлам, собрал вещи и ушел. И я далеко не сразу я смог себе признаться, что без него дом стал пустым, словно необжитым. - Андрюш? Блин, он снова произносит мое имя с этой интонацией. Негромко, с едва заметными взволнованными нотками. И еще касается моей руки. Мы всегда понимали друг друга с полувзгляда. Но в последние месяцы я почему-то стал обращать внимание на эти прикосновения. Не то чтобы мне это не нравилось, скорее наоборот… - Андрей, прием. Земля вызывает Андрея Жданова, - Ромка трясет меня за плечи, - Ты здесь, душа моя? Ну вот, опять. - Здесь, дорогой. Просто задумался…о завтрашнем показе. Он опускает глаза и принимается за еду. Я лгу. И он это чувствует. Еще бы он не чувствовал, ехидно вставляет свой комментарий внутренний голос, который я игнорирую. - Кстати, Ром, а как насчет мальчишника? - А как же без него? – откликается Малина, наливая нам коньяк. – Будет вам мальчишник. И еще какой! - Со стриптизом? – на самом деле мне все равно. Честно. Но я старательно изображаю любопытство. - А он тебе нужен? – посерьёзнев, вдруг спрашивает Рома, и, не дав мне ответить, говорит. – Сам посуди, Андрюш, на кой нам сдались эти стриптизерши, если мы не сможем их даже в спальню затащить? Максимум – урвем пьяный поцелуй. А выложим за это кругленькую сумму. Верно? – я киваю. – С другой стороны, что это за мальчишник без стриптиза? – я тянусь к бутылке и наполняю бокалы, ожидая продолжения. – А вот если ты посмотришь в свою записную книжку, то найдешь там немало телефончиков из модельного агентства. Уверен, их обладательницы дадут фору любой профессионалке. Что скажешь? - Скажу, а не пора ли нам выпить за гениальную голову моего заместителя? Он улыбается, мы чокаемся. Вечер проходит в легкой обстановке – хотя когда это мне было с ним некомфортно? Было, Жданов, бы-ло. Вяло отмахиваюсь от назойливых воспоминаний. Все это в прошлом. Вскоре Ромка заявляет, что ему пора домой. - Если хочешь - оставайся. Ну, зачем, зачем я это предложил?! Малиновский хмурится, затем отрицательно качает головой и вызывает такси. - Прости, друг, труба зовет, - усмехаясь, шутит он на прощание, одной рукой сжимая мне ладонь, а второй - телефон, усиленно возвещающий о том, что будущая супруга потеряла своего жениха. Закрываю дверь, иду за коньяком. Фальшивишь, Ромио. Не взял последнюю ноту. Впрочем, я тоже.
Романтика: Inka классно!!!!!
Inka: Месяц пролетает как один день. И к концу мая все Zimaletto испуганно посматривает на меня и старается не дышать, когда я прохожу мимо. - Ну, что, мой президент, ты готов к главной ночи всей своей жизни? – вместо приветствия спрашивает Малиновский, когда я захожу в конференц-зал. Он уже там - лежит на столе и беззастенчиво разглядывает меня. Очень хочется съязвить, что в таких позах не лежат даже легкодоступные девушки, но я не успеваю. Он легко соскакивает, подходит и поправляет мне галстук. - Так лучше, - удовлетворенно констатирует он и облокачивается на все ту же злосчастную столешницу. Тихо, Жданов. Не собираешься же ты удариться в голубизну только из-за того, что тебя безумно раздражает стремительно приближающаяся свадьба лучшего друга? Хлопает дверь, в помещение врывается Милко. - Я так больше не мОгу, не мОгу, они совсем ничего не пОнимают. Как можно так уродовать мОих бабОчек? - Милко, что-то стряслось? – я нервничаю. Если нашего «гения от природы» что-то опять не устраивает, и если мы не найдем решения проблемы через три минуты, то совещание можно будет не проводить, а всех акционеров придётся срочно изолировать от бьющегося в истерике дизайнера. Милко смотрит на меня так, словно его сейчас стошнит от моей глупости, и не понимает, как можно быть таким непроходимо тупым кретином. На Рому это не распространяется. Малиновский пользуется благосклонностью нашего творца. - Мальчик мой, ты посмОтри на эти фотографии. Они ужасны! Как он пОсмел сделать такие снимки?! – стопка журналов веером раскидана по столу. - Эмм, - я листаю страницы, на которых запечатлена наша новая (и весьма успешная) коллекция одежды, и откровенно не понимаю, из-за чего переживает Милко. - О Боже, Милко, это кошмар! – восклицает Малиновский. – Надо срочно звонить в редакцию и просить переделать фотографии! Освещение ни к черту! Модели как статуи! Где жизнь, где очарование? Я ему молча аплодирую. Браво, Рома, по тебе плачет МХАТ. Рассерженный, но уже не паникующий Милко удовлетворенно косится на Малиновского, расположившись на своем стуле. - Может, тебя премировать? – шепотом предлагаю я, хлопая Ромку по плечу. - Натурой расплатишься, - шутливо отзывается он. У меня пересыхает в горле. Слава Богу, в коридоре становится шумно, и через секунду в зале появляются мои родители, Кира, Александр. На удивление, совещание проходит довольно быстро, и даже разгневанный дизайнер не критикует неудачные фотосъемки. Рома вещает о резко возрастающем спросе на нашу одежду. Я подвожу итоги и благодарю всех за хорошую работу. Все, теперь я с чистой совестью могу ехать на мальчишник. Хотя нет, у нас осталось еще одно дело. Нужно купить Малиновскому костюм на свадьбу. - Шампанское? Текила? Водка? – совсем молоденькая модель наклоняется ко мне, ненавязчиво касаясь ладони. - Лучше двойной виски со льдом. И себе тоже, - выдаю свой фирменный оскал, от которого женский пол, как правило, замирает с восхищением. - К сожалению, я не пью крепкие напитки. Но могу позволить себе сухой мартини, - она ловко наливает нам спиртное и присаживается на ручку моего кресла. От нее пахнет чем-то солнечно-летним, свежим. Мне нравятся эти духи. - А почему вы не участвовали в показе нашей новой коллекции… - Оксана, - она помогает мне выйти из затруднительного положения. – Я послала вам свое портфолио, но ответа не получила. И я не сочла нужным приходить и добиваться встречи с вашим дизайнером. – Оксана хмурится. Ее лицо принимает совсем детское выражение и, чтобы подбодрить ее, я протягиваю руку и зарываюсь пальцами в ее золотистые волосы. Она отстраняется и отрицательно качает головой. Нет, мне определенно нравится эта девушка. Повисает неловкая пауза, в течение которой я любуюсь ее непосредственной женственностью и утонченностью. - Может, потанцуем? – стараюсь разрядить обстановку. Кажется, ее немного напрягает наше молчание, но уходить она пока не спешит – вот и славно. - С удовольствием. Боже, она такая хрупкая, ее макушка едва-едва достает мне до подбородка! Не знаю почему, но мне хочется прижать ее к себе. Я ухмыляюсь, когда она пытается придерживаться дистанции, и осмеливаюсь погладить ее покрасневшую щеку. - Андрей, не надо. - Оксан, вот я никак не пойму, что такая милая, обаятельная, умная девушка забыла в этом притоне разврата? – жестикулирую в сторону проходящей мимо нас парочки. Им явно требуется уединение, причем срочно. Она загадочно улыбается и идет в сторону бара. - Андрей, позвольте мне оставить это при себе. Я киваю, но выдвигаю одно условие. Перейти на «ты». Она соглашается. Вечер плавно перетекает в ночь, я чувствую себя уже достаточно пьяным от виски и общения с Оксаной. Она, кстати, тоже захмелела, и поэтому не замечает, что я аккуратно приобнял ее за талию. - Хей, Жданов! – поднимаю голову. Виновник торжества забрался на стол вместе с длинноногой блондинкой. Махнув мне рукой, он корчит рожу, явно намекая на Оксану и на то, что он дико ревнует, заговорщицки подмигивает и переключается на свою девушку. Отсалютовав ему бокалом, я стараюсь не смотреть в их сторону, но у меня это плохо получается. Внезапно теплые губы робко касаются моего виска, горячее дыхание обжигает кожу. Не поворачиваясь, я усаживаю Оксану к себе на колени и сильно, почти грубо целую. Не отрывая глаз от Малиновского. Теперь Ромка прикуривает сигарету, не прекращая танца, и его пассия, прильнув к нему, делит с ним маленькую никотиновую радость. Минуты через две Оксана отстраняется и чуть прищуривается. - Интересно, кого ты представляешь на моем месте? – нараспев протягивает она и, не дав мне оправдаться, целует меня снова. Мда. Машинально тянусь за пачкой Parliament’а. Господи, Малиновский, слезь уже ты оттуда! Я же так не вытерплю. Слишком интимно, слишком знакомо, слишком... Закрываю глаза и крепче обнимаю Оксану. Только не заново, Боже, только не это. Но воспоминания выскакивают одно за другим, словно чертики из табакерки.
Лерика: Inka Давай еще!!!! Мне нравится!!! Хочу еще!!!
Inka: Январский зимний вечер и потрясающая вечеринка у Малиновского. В ней участвовало большинство сотрудников Zimaletto, а также наши общие друзья. Два часа ночи, я провожаю гостей (сам-то был явно не в состоянии сесть за руль, да и доверить свое драгоценное тело кому-то из пьяных коллег – удовольствие весьма сомнительное) и возвращаюсь в гостиную. Ромио, сделав громкость чуть тише и приглушив свет, двигается в такт музыке. Я замираю, так и не переступив порог. Признаюсь, мне страшно нарушить его уединение. - Ну и чего ты там застыл? – спрашивает он, наливая нам по двойной порции виски. - Да вот, любуюсь, - самое забавное, что я даже не лгу сейчас. Рома ухмыляется, делает добрые щенячьи глаза и посылает мне воздушный поцелуй. Я смеюсь, беру у него бокал. - Хорошо погуляли, - усталым голосом произносит Малиновский, но это приятная усталость. – Чувствую себя хорошо оттраханным. - Ну, еще бы, - я начинаю смеяться. – На два часа закрылся в спальне с… ты хоть узнал ее имя? - Обижаешь, друг. Их было две. Маша и Света. - О, - странно, я и не заметил. Хотя нет. Не странно. Меня в тот момент тоже не было с гостями. – И теперь эти измотанные тяжелым физическим трудом девушки мирно посапывают в твоей постели? - Угу. А что, хочешь их разбудить? - Зачем? Нееет, Ромио, я просто хочу сказать, что теперь нам придется спать вместе – это раз, и не на твоей огромной кровати, а на этом видавшем виды скромненьком диване, - я скорбно взираю на небольшую софу и морщусь. Мда. С утра все тело будет-таки ломить. - Расслабься. Ляжем с ними. А если им что-то не понравится, они переберутся сюда, - Малина указывает на диван, а затем встает. – Пойдем, покурим? Мы выходим на балкон. Бросив хмурый взгляд на низкие свинцовые тучи и хлопья снега, непрерывно падающие сверху, Рома шарит по карманам. - Черррт, Андрюш, кажется, сегодня ты на раздаче. Я достаю свою пачку, и мы печально смотрим на три сигареты, приютившиеся в картонной коробочке. Негусто. Ладно, полторы штуки – это лучше, чем ничего. Видимо, Ромка подумал о том же. На секунду балкон озаряется светом от зажигалки, а после снова погружается во мрак. Холодно, блин. Меня знобит, Малину же весьма ощутимо трясет. - Оденься. Он отказывается и продолжает стоять, чуть облокотившись на меня. Вы когда-нибудь стояли с человеком, которого колотит так, что кажется, у вас останутся синяки? Пробурчав невнятно что-то вроде «упрямый кретин», иду за пледом и, вернувшись, укрываю нас обоих. Он поворачивается, благодарит меня, и спасительный кусок толстой ткани падает на пол. Ромка смеется, поднимает его и пытается обернуть плед вокруг нас таким образом, чтобы он не падал – раз, и чтобы мы могли нормально курить, а не замирать, как истуканы, боясь пошевелиться – два. В итоге ему это удается. Он находится чуть сзади, положив одну руку мне на плечо, а второй держа плед на уровне моей шеи. - Ну, что, добьем красавицу?- почему-то шепотом спрашивает он. Я, понятное дело, не против. Мы стоим, вдыхая и выдыхая никотиновый дым, и любуемся спящим городом. Затяжки делаем по очереди, маленькие – экономим. Я протягиваю ему сигарету. Ловя губами фильтр, он случайно целует мои пальцы. Кладет голову мне на плечо и смешно фыркает, уткнувшись холодным носом в мою шею. Моя спина сразу же покрывается мурашками, и причиной тому явно не мороз. Затягиваюсь. Фильтр не успел остыть после его губ. Снова отношу руку назад, и снова эти чуть забавные, но очень ласковые прикосновения. Приятно. Последний раз стряхиваю пепел. Сигарета медленно, но верно подходит к концу. Долго и упорно мну окурок в пепельнице, стараясь продлить этот уютный и… ну да, интимный момент. Неожиданно его губы касаются мочки моего уха, затем они легко, невесомо целуют скулы, подбородок, в то время как сильные руки мягко, но настойчиво залезают под рубашку и замирают где-то на уровне груди, словно ожидая разрешения. - Рома? – хрипло спрашиваю я. Голос срывается на втором слоге. Я хочу развернуться, но он не дает мне этого сделать. Он чуть наклоняет мою голову и указательным пальцем проводит по линии лба, гладит нос, поправляет очки, затем их снимает, и, наконец, останавливается на губах. Я жду. Где-то на краю подсознания в истерике бьется какая-то мысль, но я не успеваю проследить за ней. Я смотрю на него. Малина, ты чертовски красив сейчас. Ну, не только сейчас, а вообще. Но сейчас – особенно. Все-таки поворачиваюсь. Он стоит очень близко, расстояние между нами сокращено до минимума. Облизывает пересохшие губы, и я не могу с собой ничего поделать. Я смотрю на его красиво очерченный рот, и сам того не замечая, тянусь к нему. Мягкие губы, сначала робкий, затем уже осмелевший язык. Укус. Полувыдох-полустон. Его пальцы выводят какие-то спирали на моем животе, и я задерживаю дыхание, принимая эти ласки. От него пахнет коньяком и сигаретным дымом. В глазах застыло странно-удивленное выражение, а губы… Я не могу от них оторваться. Нежные, чуть припухшие от поцелуя, темно-вишневого цвета. Его пальцы, подразнивая, скользят по моей спине, его движения то плавные, то резкие, и я не могу сказать, что мне это не нравится. Очередной поцелуй-укус в шею. Провести языком по покрасневшей коже и слегка подуть. Ромка судорожно вздыхает и сжимает пальцы вокруг моего соска. В глазах темнеет, я с трудом стою на ногах, а джинсы стали беспощадно тесными. Он кладет ладонь на мой ремень, поддевает пряжку, шепча мне что-то неразборчиво-приятное, я тихо смеюсь и… тут меня словно окатывает ледяной водой. Я вижу наши отражения в окне. Резко отталкиваю его. - Андрей? – он в недоумении. - Господи…Ромка… да что ж мы… бля. Застегнуть штаны мне удается раза с третьего. - Андрей, - его голос вибрирует от напряжения. – Ты действительно хочешь прекратить? - Рома, я не голубой. И ты, кстати, тоже. Это ж сколько надо было выпить? - я чувствую, как мои щеки заливает краска. - Ты еще скажи, что тебе не понравилось, - вдруг со злостью произносит он, опираясь плечом о косяк. - Малиновский, да что с тобой? – поднимаю голову. Легкий румянец на его щеках, ярость в потемневших глазах. Опускаю взгляд ниже. Шикарный засос на шее, справа. Наполовину расстегнутая рубашка. И… хм… вполне объяснимая реакция нормального мужика на подобные ласки. - Совсем ничего. Я просто не понимаю. – Он шагает и вдавливает меня в холодное стекло, - не понимаю твоих действий, - кусает меня за нижнюю губу. Я снова отталкиваю его. – И…ты меня хочешь, если я не ошибаюсь. - Отвали, кретин, - угрожающим тоном. Если он не ошибается. Еще бы он ошибался. Я стою посреди балкона, абсолютно трезвый, и единственным мое желание – ударить его по лицу, один раз, но так, чтобы до крови. - Андрей. - Не подходи. Я вызову такси и поеду домой. Он вплотную подходит ко мне и просто смотрит на меня. Не дотрагиваясь. Смотрит так, что дотронуться хочется мне. Блядь. Жданов, ты же нормальный. Пить надо меньше, вот что. Мы стоим так минут пять. Я боюсь пошевелиться – любое движение спровоцирует прикосновение, а этого мне абсолютно не надо. - Малиновский… - Обойдемся без такси. Не полезу я к тебе, - горькая усмешка. – Не трясись ты так. Я лягу на диване, ты можешь спать с девчонками. Он уходит в спальню. Потом возвращается с подушкой, кидает ее на софу, снова заходит на балкон, поднимает с пола плед, идет к дивану, ложится и отворачивается к стенке. Я разжимаю кулаки, на ладонях остаются полумесяцы от ногтей. Прохожу в коридор. Аккуратно снимаю с вешалки пальто, шарф, надеваю ботинки. Перед тем, как отправиться домой, решаю прикрыть дверь в гостиную. Лучше бы я этого не делал. Он не спит. Накрылся пледом с головой, и плечи от этой позы кажутся трогательно острыми, беспомощными. А еще они подозрительно подергиваются. Это от холода, Жданов. Он очень теплокровный, и любой сквозняк прошибает его насквозь. И сейчас, между прочим, на дворе далеко не лето. Да, это от холода. Надо идти. Не хочу испортить нашу дружбу, хотя что-то мне подсказывает, что она уже нарушилась. Ну, или получила шикарную пробоину. Ухожу, не успев заметить застывший, полный обиды взгляд, которым награждает меня Рома, повернувшийся на тихий скрип паркета. - Андрей? – Оксана немного озадачена. - Все в порядке. Просто… задумался. О работе. Девушка кивает, но видно, что не верит мне. К черту. Мне надоело. Встаю, беру виски и сигареты и, мило улыбнувшись, ухожу в поисках свободной комнаты. Мне хочется побыть одному. Кабинет сразу же отпадает, судя по звукам, доносящимся из-за плохо прикрытой двери. Хм, надеюсь, Рома не держит на рабочем столе никаких документов нашей компании? Не уверен, что мне захочется их потом читать, а ему - перепечатывать. В спальне приятный полумрак, и я иду туда. Странно, что никто не позарился на его огромную (два на два!) кровать. Выхожу и смотрю на дверь. Ага, понятно. «Милые дамы и господа! Убедительно прошу Вас не пользоваться этой комнатой в качестве помещения для секса. В доме есть куча прекрасных мест (мною проверенных), где вам понравится не меньше, чем здесь » Как раз в его стиле. Ну, на меня-то его просьба явно не распространяется. Ставлю на прикроватную тумбочку бутылку, бокал, ищу пепельницу. Ах да, он же не курит в спальне. Вернее, курит, но редко. Ладно, я все-таки президент, мне можно. Идти за пепельницей лень. Прикуриваю и стряхиваю пепел в бокал, делаю хороший глоток из бутылки. Слышатся тихие шаги. - Андрюш, что-то случилось? – Оксанина ладонь сжимает мои пальцы, а в глазах - неподдельное беспокойство. Может, поцеловать ее? Не хочу. Глажу ее по щеке. - Все хорошо, милая. Просто мне действительно надо много обдумать. - Может, лучше повеселиться на полную катушку, а о работе подумать завтра? – она устраивается на кровати, положив мне голову на колени. – Или тебе со мной неинтересно? - Ну что ты. Я не лгу. В любой другой раз я бы с удовольствием провел с ней не один вечер. Она не такая, как большинство знакомых мне моделей. И максимум, что я смогу получить на втором свидании – все тот же поцелуй. Не больше. Обычно меня заводят недоступные девушки, а секс после долгого процесса покорения несравненно лучше, чем в первую же ночь после знакомства. Но сейчас я не могу думать о ней, пытаться поддерживать разговор. Сейчас я хочу побыть наедине с собой. Или с Ромой. - Прости меня. Я не коммуникабелен в данный отрезок времени, - чтобы сгладить свою вину, наклоняюсь и чмокаю ее в уголок рта. - Твое присутствие на меня хорошо влияет. Отличная девушка. Я снова глотаю виски, тянусь за очередной сигаретой. Так проходит около получаса. Полчаса странной пустоты в голове и предательской жалости к самому себе. Оксана приподнимается, прижимается лбом к моему плечу, встает. Я протягиваю ей мобильный телефон, она вносит туда свой номер и уходит. Я один. Ну-с, Жданов, и что ты собираешься предпринять? Если ты сейчас уже не находишь себе места, то представляешь, что с тобой будет послезавтра, да-да, первого июня? Сейчас, по прошествии почти полугода с той злополучной вечеринки, я полностью потерян в себе. Поздравляю, Жданов. Самое смешное, что в нетрезвом состоянии я могу спокойно во всем разобраться, но правда мне настолько не нравится, что… - Оп-ля, Андрюша, ты что тут делаешь? – Малиновский подозрительно оглядывает комнату. - Сижу, - пришел. Как по заказу. Я теперь уже не отлипаю от бутылки, схватившись за горлышко, как за спасательный круг. - Ну, я вижу, что не забавляешься с той очаровательной девочкой, - он забирает у меня из рук сигарету, затягивается и отдает ее обратно. – И я хотел бы знать, почему. Чем она тебе не угодила? - Хм. Дело не в ней. – Виски приятно обжигает горло. – Во-первых, я уважаю просьбу хозяина дома, а во-вторых, она неприступная, как скала. - Тебя это остановило? – Малиновский присаживается на край кровати, прикуривает. Я молчу. – Жданов, что с тобой? - Все нормально. Нет, лучше бы тебя не было. Сквозь дым пробивается запах твоей туалетной воды – мускусный, с сандаловыми нотами. Armani Emporio. Я долго выбирал тебе на Новый год подарок, и только этот аромат вызвал у меня стойкие ассоциации с тобой. Такой же дерзкий, чувственный, интересный. Яркий. Рома покашливает. - Малина, радуйся последним свободным денькам! – натягиваю глупую улыбку. – Обо мне не волнуйся, я не пропаду. - О чем думаешь, Жданов? – он словно не слышит моей предыдущей реплики. - О тебе. – Вот именно, что о тебе. Непрерывно. - Никак не могу представить тебя женатым. Он хмыкает и достает из бара коньяк. Бокала, естественно, нет, но когда это его смущало? Махнув рукой, он запрокидывает голову и делает сразу же несколько глотков. Я смотрю на его открытую шею, взгляд сразу же прикипает к светлой коже. Малина, что ты со мной делаешь? Закрываю лицо руками. Чтобы не видеть. Чтобы не хотеть. Внезапно горячая ладонь ложится мне на плечо, а кровать прогибается под его весом. - Слушай, Андрей, сколько мы с тобой дружим? Ты же не считаешь, что это жалкое подобие улыбки сможет убедить меня в том, что с тобой все в порядке? - Рома, - глухо, чеканя каждое слово. – Оставь меня. Я…потом все расскажу тебе, не хочу сейчас. Уйди. Я ж не железный, Малина. Я еле сдерживаю себя, как ты не поймешь?! - Андрей, - вот же ж упёрся! Резко выпрямляюсь и поворачиваюсь в его сторону. Он сидит рядом, так близко, что в его зрачках я вижу свое отражение. Отчаянное. Загнанное. Да, Жданов, теряешь форму. - Малиновский, по тебе твои девочки не соскучились? - Давно по лицу не получал, Палыч? Устроить? – спокойно спрашивает он. Я знаю этот тон. За ним всегда скрывается страшное волнение. За меня. К черту. Все и всех – к черту. Это я тебе сейчас устрою, Рома. Тоже мне, мать Тереза нашлась. Хватаю его за плечи – грубо, завтра наверняка останутся синяки. Наплевать. Он непонимающе смотрит на меня, но не делает попыток высвободиться. Притягиваю его к себе, не разрывая зрительный контакт. Расстояние сокращается очень быстро, и я зажмуриваюсь, чувствуя его дыхание. Прерывистое. Теплое. Осторожно трогаю его скулы, нос, виски, перебираю мягкие волосы. Целую уголок рта, затем опускаюсь ниже, к шее. Его тело пахнет ванилью. Прокладывая дорожку невесомых прикосновений, я замечаю, что его знобит. Обнимаю крепче, а в голове крутится «мой, мой, мой…». - Андрей, - произносит он так тихо, что я едва слышу. – Что…? Не даю ему закончить и накрываю его губы своими. Как долго я хотел это сделать. Пять долгих месяцев. Сто пятьдесят мучительных дней. Он напряжен, его трясет все сильнее. Но он отвечает на мой поцелуй, пусть даже вяло, словно нехотя. Или как будто сдерживает себя из последних сил. Внезапно он кладет ладони мне на грудь и отталкивает меня. Я откидываюсь на подушки, недоуменно глядя на него. - Ты чего, Жданов? – дрожащими пальцами он достает сигарету. – Что происходит? - Ты еще скажи, что тебе не понравилось, - язвительно, старательно повторяя его интонации. Он быстро подходит ко мне, и через секунду я чувствую металлический привкус во рту. Хороший удар, отточенный. Закусываю разбитую губу. Он стоит передо мной и сверлит меня яростным взглядом. - Ладно, Малиновский. Я…погорячился. - Погорячился? Теперь это у нас так называется? - Ну да. – Кажется, сейчас он мне снова врежет. И будет прав. Я поступил бы именно так. Но Рома не двигается, а молча ждет моих разъяснений. И это меня безумно злит. – Ну что ты на меня так смотришь? Удивлен? А ты думал, я так просто взял и забыл то, что произошло той ночью, да? Нееет, Ромочка. Я, твою мать, такой же человек, как и ты. Хотя нет… - горько, - Не такой же. Я этого выкинуть из головы не смог. А у тебя неплохо получилось. Две недели назад стояли с тобой на одном балконе, и ты…- в отчаянии ударяю кулаком по постели, чёрт, ну зачем я всё это говорю? – Неважно. А потом ты возвращаешься из отпуска, и что я вижу? Уверен в себе. Непробиваем. Словно ничего и не было. - Жданов, заткнись, - он так побледнел, что мне становится страшно, но остановиться я уже не могу. - Я? И не мечтай даже. Хватит, я и так себе места не находил, пока ты развлекался с Изотовой. А теперь ты ещё и женишься. Молодец, хвалю. Браво. Партия сыграна отлично. – виски как вода – такой безвкусный, что и пить противно, но пересохшее горло радо. Обессилено падаю на кровать. Я устал. Мне больно, тошно, горько. -Я не хочу твоей свадьбы, если бы ты только знал, как, - шепотом заканчиваю я. – Если бы ты только знал… - слова застревают на уровне солнечного сплетения, сжимаются в тугой узел и не дают дышать. Его бокал с громким стуком опускается на столик. - Ты идиот, - с шипением произносит Малиновский. – У тебя было два шанса, два превосходных случая все исправить. И что?! – у меня мурашки на спине от его ярости, которая, кажется, исходит от него высокочастотными волнами. – Ты ничего не предпринял. И теперь, когда я смог убедить себя в том, что все хорошо, и мы с тобой друзья до гроба, а то, что случилось, было по пьяни и вообще неправдой, когда я нашел девушку, которая хоть как-то соответствует моему представлению о супруге и изматывает меня так, что на раздумья сил просто не остается, и теперь ты мне заявляешь, что я – последняя сволочь, бросившая тебя? Жданов, а не пошел бы ты? – он уходит, напоследок громко хлопнув дверью. Я продолжаю сидеть, уставившись в одну точку. Память услужливо подкидывает воспоминания, вспыхивающие перед моими глазами яркими фрагментами.
Романтика: Inka ух ты! С каждой главой всё интереснее и интереснее! Пеши исчо!
полная версия страницы